Таможенный юмор

Ненавижу, когда меня называют Сережа! Есть именно в этом произнесении моего имени что-то идиотское. Я понимаю, что подразумевается типа нежность какая-то, но выходит нежность к умственно отсталому, не иначе. И плюс ко всему есть у меня с Сережей некие ассоциации.



Это сейчас я такой раз, прилетел в Брюссель, сел на поезд до Парижа, и о факте пересечения мною границы Бельгии и Франции я узнаю только от тирлинька мобильного телефона, который автоматически переключился с бельгийского оператора связи на французского и меня с этим поздравил СМСкой от Билайна. Раньше границы были вполне себе настоящими. Это был необходимый аттрибут государства. А для государства, скажем так, непростого, каким являлся Советский Союз, пересечение гос. границы его гражданами была процедура полная ответственности и стресса. Граждане СССР на границе проходили последний визуальный контроль со стороны государства на предмет благонадежности и готовности к бесконечным провокациям со стороны врага, который уже вон, совсем рядом, только руку протяни. Может именно поэтому большинство граждан Советского Союза, пересекая границу с Польшей ночью на поезде, вставали за час до этого, приводили себя в порядок, мужчины надевали галстук, женщины наносили легкий макияж, затем все рассаживались по купе и, нервно потопывая ножками, ждали Бреста, где по вагонам шли пограничники и таможенники.

Таможню тех времен нынешняя таможенная служба с презрением, сквозь зубы, называет чемоданной. И это по сути верно. Не было тогда такого потока грузов. Зато был поток котрабандных джинсов, жевачки, западных журналов, и таможня концентрировалась на этом. Однако бывали и серьезные дела. Например студенты африканцы, учащиеся в СССР по обмену, имели определенную свободу передвижения по миру. И в это трудно поверить, но в середине 80-х именно они, студенты какого-нибудь Университета Дружбы Народов, стали самыми первыми челноками.

Конкретно в Польшу они вывозили золото. У нас оно как-то было дешево, а вот в Польше наоборот, стоило безумных денег. Соответственно предприимчивые африканцы тащили туда золотишко, причем прятали его в самых неожиданных для того времени, и ставших уже банальными сегодня, местах своих чернокожих организмов. А обратно они везли деньги, причем все там же. Этот поток не иссякал все время, пока в Польше было неспокойно, и являлся постоянной головной болью для таможенников Бреста. Я понятия не имею, почему, но это явление они называли "сережи"!

Однажды один мой родственник ехал таким образом в Варшаву. Собственно откуда я об этом и узнал. Он ехал с женой и сыном. Как водится, в пол шестого утра они встали, привели себя в порядок, он нацепил галстук, она подкрасила ресницы, потом они оба причесали сына и сели к окну наблюдать, как в утренней дымке надвигается на них пограничный Брест. Вот где-то там Брестская крепость. А вот там за ней уже река Буг. Где-то там контрольно-следовая полоса, через которую враг и хотел бы перебежать незамеченным, но у него ничего не выйдет, потому что граница у нас на замке и отвечают за это простые брестские погранцы и таможенники.

Вагон лязгнув остановился, на несколько минут установилась абсолютная тишина. Затем в вагон пошли одна за одной службы: карантинная служба, пограничники, все с самыми строгими лицами и внимательными пронизывающими глазами. Последняя в вагон влетела таможенница и с порога громким командным голосом проорала:

- Тааак!!!

Все вздрогнули.

- Сережи есть?!?!

Мой родственник встрепенулся, сгреб в охапку сына и встал в проходе по стойке смирно:

- Так точно! Есть! Я - Сергей Николаевич и мой сын, Сергей Сергеевич!

Таможенная смена сначала опешила, а потом медленно сползла в полном составе на пол в приступе гомерического хохота.

Вот отчасти и поэтому мне не нравится, когда меня называют Сережа!